– Могу себе представить завтрашние заголовки: «Смешанный брак Марка Эванса рушится: так ли хороши эти хваленые союзы?» Твоя политическая карьера расползается, не успев начаться.

– Но я уверен, что Клэр можно убедить, она передумает…

– Долбаный идиот! – Роуэн смотрит на меня зверем. – Даже если завтра Клэр проснется вся из себя благодушная, и ежу понятно, что ваш брак налетел на риф. Ты, должно быть, разозлил ее как черт знает что, раз уж она устроила такую драму.

Я скрежещу зубами.

– Никто не станет голосовать за человека, который не в состоянии навести порядок в собственном доме.

– Но я не мог придумать ничего другого…

– Ты должен был сказать, что это не Клэр. Что для нее просто немыслимо написать такую эсэмэску. Люди время от времени получают фальшивые эсэсмэски и звонки. Эта была послана другим человеком. Человеком с дурными намерениями. С неясными мотивами. С гнусными интенциями. Ты же, блин, писатель, Марк, ради бога! Мог бы подобрать подходящий эпитет. Суть одна: кто-то хочет тебя урыть.

Доктор крутильных наук совершенно прав. Нужно было сказать что-нибудь из этой серии. Снова навалилась усталость – я замечаю в нескольких футах стул и падаю на него. Роуэн, однако, остается стоять, скрестив на груди руки.

– Первое правило политики – все отрицать, – рычит он, плюясь словами. – Особенно если видишь, что все летит к черту.

Сегодня же запишу эти слова себе в дневник.

– Прости, – говорю я, понурив голову. – У меня просто отключился мозг, когда эта тетка вытащила Клэр. Очень тяжелый день. Особенно после того, как в дом явилась полиция.

– Не напоминай мне про утопленницу. – Роуэн бросает на меня очередной испепеляющий взгляд. – Этот айтивишник чуть не довел меня до инфаркта. Допрашивают тех, кто виноват, заруби себе на носу. Но ты правильно сделал, когда сказал, что она чокнутая самоубийца. Если надо, ты нормально импровизируешь. С Клэр все хуже. Намного хуже.

– Что же нам делать?

Роуэн вздыхает:

– Не нужно быть долбаным гением, чтобы понять: сломано все. Практически все. Так что включаем режим «не сломать, что осталось». Режим «собираем вместе чертовы обломки». Режим «стираем говно с собственножопно обосранных штанов». У тебя есть две возможности.

– Ну?

– Первое. Убеди людей, что Клэр погорячилась. Что она слишком нервничала, когда посылала текст этой тетке. Что это была большая ошибка с ее стороны. Она по-прежнему тебя любит. Она считает, что ты будешь блестящим парламентарием.

Я качаю головой.

– Второе. Она должна сделать заявление для прессы – желательно в ближайшие два часа, – что не посылала никаких эсэмэсок. Учитывая, что именно Клэр вывалила тебе на голову эту кучу говна, только она может тебя отмазать.

– Но как мне ее уговорить?

Роуэн опять вздыхает и валится на соседний стул.

– Она твоя жена, не моя, – сообщает он. – Ты знаешь про нее больше фактов, чем я. Что там она любит, цветы или модные подштанники. Или чтобы ты валялся у нее в ногах. Удачи, Марк. Тебе сейчас пригодится.

10 часов 45 минут до конца дня

Соседи Марка Эванса, должно быть, интересуются либо тем, что у них под носом, либо только собой. Либо и тем и другим. Я обошел уже четыре дома, и никто в них не видел и не слышал ничего для меня значимого. Черт побери – я зря потратил тридцать пять минут своего драгоценного времени. Все же в плотном ряду домов напротив того, где живут Эвансы, остается еще пара дверей. Я стучу в предпоследнюю – мне открывает усталая женщина с мальчиком на руках. Под глазами у нее фиолетовые мешки, блузку усеивают пятна от морковного пюре. Ребенок держит в руке огромную синюю погремушку. На вид ему около года.

– Добрый день, – говорю я, протягивая бейдж. – Ханс Ричардсон, полиция Кембриджшира, отдел уголовного розыска. Могу я задать вам несколько вопросов о Марке и Клэр Эванс?

Она морщит нос.

– Что там у них? – спрашивает.

– Сначала ваше имя, мадам, если не возражаете.

– Мэри-Джейн Резерфорд. – Женщина вздрагивает оттого, что мальчик бренчит погремушкой ей в ухо.

– Дуо?

– Безусловно. Только не на целый день, инспектор. Иначе Фред сведет меня с ума. Что именно вы хотите узнать?

Значит, придется отбросить все вопросы, которые я собирался задать первоначально. Не зря в учебнике криминалистики написано, что детективы должны доверять своей интуиции и гибко реагировать на меняющиеся обстоятельства.

– За что вы не любите мистера и миссис Эванс? – спрашиваю я.

У нее на лице вспыхивает удивление.

– Как… откуда вы знаете, что я…

– Это сказал ваш нос, как только я назвал их имена. Что вам в них не нравится?

Она поджимает губы. Юный Фред снова трясет погремушкой, на этот раз перед моим лицом. Треск действует мне на нервы. Не вооружайте преступников ружьями, а младенцев – гигантскими погремушками.

– Наверное, так нельзя говорить…

– Я никому не скажу.

– Конечно нельзя, но они… Я всегда думала, что Ньюнем – это город дуо. Только дуо. Даже если часть семьи состоятельна и знаменита, есть эксклюзивные районы, как наш, их нельзя засорять людьми… определенного класса. Понимаете, к чему я?

– Безусловно. Но Клэр Эванс не нравится вам и как человек?

Она морщится.

– Почему?

– Она всегда так завистливо на меня смотрит, когда я прохожу мимо с Фредом. Этот факт очень часто всплывает у меня в дневнике. Наверное, потому, что она сама давно мечтает о ребенке. Но должна же она понимать…

Женщина умолкает с хмурым видом.

– Что должна понимать миссис Эванс?

– Разве вы не слышали утренние новости? – спрашивает она. – У дуо-моно-пар есть один шанс из четырех зачать ребенка-моно. Двадцать пять процентов, подумать только. Это весьма большой процент, по моему скромному мнению.

– Не понимаю, что в этом плохого.

– В этом мире более чем достаточно глупых моно, инспектор. Большинство убийств совершают моно. Разве это не факт? Моно и без того создают нам достаточно проблем. Дуо не должны раздавать направо и налево свои хромосомы. Вы со мной не согласны?

– Не все моно глупы…

Она щурит глаза, ноздри раздуваются.

Проклятье. Остаток взрывоопасного ответа нужно проглотить, иначе она выставит меня из дома.